в среде забулдыг и лиц, не желающих общаться с полицией и представителями закона по причине моральных и классовых расхождений.

Глава 11 Всехсвятская артель

Распрощавшись с Петром Владимировичем, Евграф поднялся в квартиру, где переоделся и подготовиться к выходу в «низший свет» общества. Прежде всего он, применив обычный карандаш и серу от спичек, сделал несколько слабо видных синяков в области правой скулы и шеи. Затем растрепал волосы, предварительно намочив их и обильно смазав золой из печи. Далее надел старую рубаху на выпуск, штаны заправил в сапоги, накинул потрёпанную и грязную бекешу. На палец водрузил бронзовый перстень-хулиган с открывавшимися острыми краями. Применяя это не хитрое приспособление можно было нанести существенные раны противнику. Хорошенько побрызгал на одежду корчмой, от которой стоял невыносимый, кисловатый запах дешёвой ночлежки и нищенства. Рассмотрел себя в зеркало, потом взял и немного надрезал правый рукав бекеши ножом. Так было более колоритно, как будто бы кто-то на него нападал или пытался напасть. Руки также натёр золой, загнав грязь под ногти, для создания впечатления о своей босяцкой жизни. В целом его вид соответствовал бродячей щеголеватости. Еще раз оглядев себя в зеркало, направился к выходу. Хорошо, что его квартира имела отдельный вход и выход, иначе не обошлось бы без подозрительных взглядов, а возможно и вызова полиции. Взяв «легкового» извозчика, он направился во Всехсвятскую ночлежку с визитом к старшему артели нищих. Через час он был уже у двухэтажного деревянного здания, недалеко от кладбища, находящегося в конце улицы, на отшибе от остальных общественных мест. Заплатив извозчику, вошёл в здание. Внутри, как обычно, стоял спёртый запах человеческих испражнений, немытых тел, перемешанный с запахом дешёвого табака. Неимоверно сильно пахло испорченными продуктами, недавно сваренной похлёбкой, грязным нестираным бельём. Запах проникал во все детали одежды и человеческое сознание. Кивнув знакомому сторожу-надзирателю и сказав, что он ненадолго, сыщик поднялся на второй этаж. Первый этаж был женским, там же была комната сторожа или управляющего этим заведением, отделённая от основной части помещения перегородкой. Имелась большая печь и стол рядом с ней. Второй этаж предназначался для мужчин, он был разбит на пять комнат-отсеков без дверей, в которых стояли по стенам двухъярусные нары. Имелся общий коридор, в середине которого находилась кирпичная труба печи первого этажа. Постелей не было, вместо подушки были деревянные плоские чурки. В коридоре стояло два длинных деревянных стола и четыре лавки, разделённые трубой печи. Сыщик осмотрел публику, пройдясь по всем отсекам. Никого практически и не было, день то ещё только подходил к часу пополудни. В одном отсеке находились два человека, по виду опустившиеся мещане, валявшиеся скорее всего пьяными на нарах в одежде и сапогах. В другом, как и ожидалось, находился старший артели Санька-солдат в компании какого-то товарища. Они, несмотря на дневное время, распивали корчму, закусывая пирогами и салом. В подчинении артельного имелась подготовленная команда. Три нищих «Горюна или Печальника», выпрашивающие деньги у народа на общественных площадях, рынках и базарах. Два «Ерусалимца», мнимые странники и богомольцы, торгующие обманными святынями. Один мнимый калека, работавший с пареньком Васяткой у церквей и кладбищ. Два «Могильщика-Похоронщика», служившие на поприще похоронных услуг и другой похожей работы. «Невозвращенец», меняющий жалость обывателей на деньги в свой карман и «Сочинитель», который жил откровенным вымогательством, эксплуатируя понятия чести, гостеприимства и уважения к семье. Ну и конечно «Нищий-знахарь» или колдун, занимающийся лечением. Всего двенадцать человек. Никого из них не было, видимо все занимались работой, зарабатывая на пропитание и в запас для общака.

– За здоровье тамошних и здешних, всех друзей наших настоящих и сердечных, – поприветствовал нищих, сидящих в комнате-отсеке, Евграф.

– И тебе Шило не хворать. Откуда взялся? Народ говорил, что облава была на Георгиевской улице, недалеко от старообрядческого кладбища. Там Агея, скуратовского трактирщика, подстрелили на смерть и Ерша, убийцу придорожного взяли в полицию с подельниками. Потом в Скуратове обыски в трактире «Орловский тракт» проходили. Трактир закрыли, да это и понятно. Хозяин то, Агей, убит. Неужто ты тоже там был? А если был, то как сбежал? Последний раз мы с тобой встречались, когда ты, с подельником в Скуратово собирался, к Агею. На дело наняться желал, вместе с подельником, – спросил удивлённый артельный.

– А это кто с тобой? – ответил вопросом на вопрос, сыщик.

– Это старший артели с Чулковки, Феня-король нищих, в гости заглянул. Дела наши насущные обсуждаем. Присядь и расскажи, как жизнь молодецкая. Так как же ты смог уйти? – ответил Санька-солдат.

– Так у вас здесь военный совет в Филях, – рассмеялся Евграф и поставил на стол штоф самогона, положив рядом пакет с разной снедью прикупленный по дороге.

– В каких таких Филях? – угрюмо спросил старший артели с другого конца города.

Он выделялся по сравнению с обычного вида Санькой-солдатом своей крупной фигурой. Крепкими, здоровенными кулаками и большим, круглым и красным лицом, со шрамом через правую щеку. Вид у него был устрашающий. Если такого человечища ночью встретить, то и испугаться можно.

– Это шутка такая, не парься. Сейчас расскажу про свою жизнь и тяготы, и удачи. Удача она, что кляча, садись и скачи немедля, – ушёл от ответа сыщик, понимая, что сказал лишнего, так как гость имел мозги на уровне кошачьих.

Гость от выпитого алкоголя, всё больше тучнел и мрачнел. Поглядывал на Евграфа недобрым и угрожающим взглядом, но помалкивал, видимо, ожидая дальнейшего разговора.

– Когда мы, Санька, от твоей ватаги ушли к Агею, то через день-другой дом один графский удачно потрясли. Барахлишко взяли, побрякушки серебряные и золотые. В общем заработали на них неплохо. Смогли от погони уйти и не попасться полицейским шнырям- мессерам. Куш хороший взяли, даже и шпаера не применяли. Обошлось без стрельбы. Может слышал, что об этом? – после этих слов сыщик сделал особый жест рукой, показывающий его глубокие знания тайных символов делового босяцкого мира и показал рукой на револьвер находившийся за поясом.

– Слышал я, стреляла в вас какая-то сумасшедшая графиня, слава Богу не попала. Народ судачил по подворотням. Полицейских набежало тьма, наших всех расспрашивали кто это сделал? Сам начальник жандармского управления к ней приезжал для расспроса и её успокоения. Видно, большая птица! Фамилия у неё толи Мобринская, толи Швобринская. Говорят, злая баба, сущий дьявол, ради денег двух мужей уже отравила. А сейчас третьего ищет! Но мы своих не сдаём, сам знаешь. Так и дальше что? А как же вы с трактирщиком распрощались, – уточнил старший артели наливая всем по большой кружке корчмы и раскладывая принесённую Евграфом снедь на столе.

– Жадный он, это Скуратовский Агей был. Завидущий человек. С ним дела тяжело делать. Не сработались мы с трактирщиком. Доли разделили на три части по-братски, клифты одели, на железяку-поезд и опять рвать когти в Москву, с моим корешом Кротом, – после этих слов, сыщик вновь продемонстрировал особый жест, тайного воровского языка символов. Выпил полстакана корчмы налитой ему, жёстко поставив стакан на стол, расплескав остальное алкогольное пойло.

– Да, нелегко вам далось! – сочувственно и пьяненько проговорил Санька-солдат.

– Что ж обратно возвернулись? – спросил с широко открытыми глазами от удивления такой необычной историей Феня-король нищих, но уже с уважением и некоторой боязнью.

– Не говори, как вспомню, так по спине кошки когтями скребут. А вернулись вот почему. Мой старший, наш авторитет Угорич – Иван Хитровский, постановил ехать обратно в Тулу и найти одну малую артель, которая должна была прибыть неделю назад для хитрого дела, какого сказать не могу. Ранее он им сообщал, что бы они прибыли в скуратовский трактир и там нашли меня. Теперь сами знаете, что больше трактира нет, после смерти Агея. А возле дома, где трактир, полицейские вышныривают. Что делать ума не приложу. Артель человека три или четыре, все нерусские. Откуда не знаю, как определить не разумею. Может скажите всем вашим, что б послушали народ и поглядели сами. Разговаривают не на русском или второй язык имеют. Должны жить скромно, не высовываясь. Может и найдутся,